Многие современники рава Кука, в том числе и мудрецы Торы (талмидей хахамим), удивлялись, как ему удалось приобрести такие глубокие знания Талмуда – Ѓалахи и Агады, – притом, что он день и ночь занят общественными делами * Ответ на этот вопрос состоит в том, что для рава Кука не было такой сферы действительности, которая не относилась бы к Торе, поэтому любой вопрос и любую тему, с которыми он сталкивался, он неразрывно связывал с талмудической полемикой * Истории о величии рава Кука: почему в его доме всегда допоздна горел свет; что сказал о нем знаменитый писатель Шмуэль-Йосеф Агнон после того, как вместе с ним изучал Тору девять часов подряд; что бы произошло, если бы книгу рава Кука «Орот ѓа-тшува» перевели на английский язык
Пояснение: в нашей семье рассказывают, что дядя моего деда, рав гаон Шалом Меламед, благословенна память праведника, перед тем как посетить рава Кука, чтобы задать ему вопрос по Талмуду, всегда тщательно готовился к этой беседе. Он говорил: прежде чем советоваться с равом Куком, необходимо всесторонне разобраться в обсуждаемой теме, иначе очень трудно понять его объяснения.
На этой неделе было 3 элула, день смерти нашего великого раввина и наставника рава Авраѓама-Ицхака Кука, благословенна память праведника. В этот день мы хотим рассказать о личности этого величайшего мудреца и праведника последних поколений.
Усердие и самоотверженность в изучении Торы
Рав Йеѓошуа Каниэль, благословенна память праведника, раввин Хайфы, писал: «Гениальность досталась ему не только как дар Небес, но и была плодом изнуряющего ежедневного труда. Его усердие в изучении Торы доходило до самоотречения. В годы, когда он учился в Воложинской ешиве, его истовость, казалось, превосходила человеческие возможности (он ежедневно изучал шестьдесят листов Гемары с комментариями, причем речь идет о глубоком и основательном изучении – бе-июн). Я удостоился необычайной чести учиться вместе с ним, и во время наших совместных уроков я видел, какой огонь любви к Торе горел в его глазах. Это святое горение не имело границ, и лишь величайшими усилиями можно было заставить его отвлечься от занятий и немного поесть, чтобы силы его не покинули. Однажды я в сопровождении одного из иерусалимских раввинов проходил мимо дома рава Кука поздней ночью, далеко за полночь. Мы увидели, что в доме рава еще горел свет. Нам захотелось узнать, кто мешает раву отдыхать в столь поздний час, после изнурительного дня, полного трудов и забот. Каково же было наше удивление, когда мы увидели, как сам рав, с огромной книгой в руках, ходит взад и вперед по комнате, охваченный необычайным воодушевлением!».
Рав Шабтай Шмуэли, секретарь ешивы «Мерказ ѓа-рав», основанной равом Куком, рассказывал: «Как-то раз, когда он был занят изучением Торы, мне пришлось зайти в его комнату, чтобы попросить его написать несколько строчек благодарности одному из наших щедрых филантропов. Я тихо отворил дверь и, не говоря ни слова, застыл на пороге, ожидая, когда он обратит на меня внимание. Он был погружен в изучение трактата Сукка, и прошло немало времени, пока он меня заметил. Насколько я помню, за это время он перевернул немало страниц. Меня всегда изумляли его сосредоточенность и вместе с тем быстрота изучения. Это незабываемое чувство я храню в сердце до сих пор».
Величие его личности
Рав Исраэль Порат, благословенна память праведника, писал: «В мире так заведено, что знаменитые люди, как правило, удостаиваются глубокого уважения и восхищения от тех, кто не знаком с ними лично… Однако при более близком знакомстве степень их восхищения уменьшается. Ведь у каждого человека есть свои недостатки и слабости, принижающие его величие. Этого нельзя было сказать про рава Кука, благословенна память нашего святого учителя и праведника. Чем больше ты находился рядом с ним, мог наблюдать за его поведением и слышать его слова, тем большим восхищением наполнялось твое сердце. Ты видел, что его личность – превыше твоего постижения, и начинал искренне и глубоко чтить его, сознавая, что никогда в жизни не сможешь даже приблизиться к его уровню. Ты видел перед собой настоящего гения, человека высочайшего всепроникающего духа, «хорошего еврея» в самом лучшем смысле этого слова, Человека с большой буквы (…) Он был как полноводный родник. Он мог говорить о Торе часами, его слова были подобны драгоценным алмазам в роскошной оправе Ѓалахи, Агады, Каббалы и еврейской философии. Его изречения были исполнены глубочайшей духовной чистоты и то и дело перемежались с цитатами из Талмуда и Мидраша, из книги Зоѓар и трудов наших законоучителей. Он был глубоко и широко осведомлен во всех направлениях еврейской мысли. Когда он садился за свой стол и начинал писать, буквы лились из-под его пера свободным потоком, заполняя страницу за страницей…».
Однажды гаон рабби Реувен Маргалиот спросил рабби Арье Левина: «В чем заключалось величие личности нашего учителя?». Ответил ему рабби Арье: «Оценить его величие я не могу. Скажу лишь одно: он был велик во всех своих проявлениях, я никогда не видел его в ином состоянии».
Глубина его знаний Торы
Рав Мордехай-Шмуэль Крол, раввин Кфар-Хасидим, рассказывал: как-то раз он пришел к раву Куку, чтобы задать ему вопросы по Талмуду. Он тщательно подготовился к этой беседе и, беседуя с равом, с изумлением обнаружил, что тот разбирается во всех нюансах обсуждаемой темы, как будто изучил ее только что.
А вот рассказ рава Дова Элиазарова: «Однажды, когда я пришел к раву Куку, у него находился раввин из Теплика, и мы оба стали свидетелями сцены, которая нас глубоко изумила. К нему вошел посетитель и задал вопрос по Ѓалахе. Рав стал цитировать наизусть Гемару, Рамбама, труды ранних законоучителей и Шульхан арух – словно все эти книги лежали перед ним. В другой раз я видел, как к нему пришел один ученый муж, написавший книгу по трактату Мидот. Он принес раву иллюстрации, и был изумлен, увидев, что рав делает ему замечания и вносит исправления по теме, в которой разбираются лишь единицы».
Рав Бецалель Желтый рассказывал, что на похоронах рава Кука рядом с ним шел рабби Лейб Хасман, машгиах Хевронской ешивы. В толпе, запрудившей улицу возле дома рава Кука, было множество известных раввинов и глав ешив из Земли Израиля и со всего мира. Рав Хасман сказал ему на идише: «Видите, как много здесь народу? Так вот, знайте: сегодня мы провожаем в последний путь человека, который был больше их всех, вместе взятых».
Рав Шломо-Йосеф Зевин, который сам был одним из крупнейших раввинов своего поколения, писал: «Не будет преувеличением сказать, что наш великий учитель рав Авраѓам-Ицхак Кук, благословенна память праведника, был единственным раввином нашего поколения, одинаково глубоко знавшим и Ѓалаху, и Агаду. Он был велик и в явной, и в скрытой Торе (…) По сути, Ѓалаха и Агада были для него едины».
Секрет его величия в Торе, несмотря на широкую общественную деятельность
Многие удивлялись, как нашему великому учителю удавалось – хотя он ежедневно отвечал на многочисленные вопросы посетителей по Ѓалахе, а также по общественным и личным проблемам, – знать Тору так глубоко и всесторонне, словно он никогда не прерывает учения. Ведь обычно раввины, к которым обращаются с вопросами, или главы ешив, проводящие уроки Гемары, прекрасно ориентируются главным образом в тех областях Торы, которыми занимаются, а в других областях их знания не так глубоки и всесторонни. Но для рава Кука не было такой сферы жизни, которая была бы оторвана от Торы. Какой бы вопрос ему ни задали, что бы он ни увидел и ни услышал – в его мыслях тотчас же возникали связанные с этим, прямо или косвенно, стихи Писания, слова наших мудрецов, цитаты из трудов ранних и поздних законоучителей. Так он повторял вновь и вновь знакомые ему темы, и в его голове рождались новые толкования. Поэтому с каждым заданным вопросом он все больше углублял свои знания. Это видели знатоки Торы во время бесед с равом Куком. Когда они задавали ему тот или иной вопрос, и рав полагал, что собеседники способны понять ход его мыслей, его толкования сверкали, как алмазы. Он демонстрировал беспримерную широту и остроту мысли, а также глубокую осведомленность в любой из затрагиваемых тем. Даже знаменитые раввины затруднялись уследить за потоком его идей, так как для этого были необходимы необычайный масштаб знаний и быстрота постижения.
В нашей семье рассказывают, что дядя моего деда со стороны отца, рав гаон Шалом Меламед, благословенна память праведника, был раввином в Умани, а в конце жизни совершил алию в Святую Землю и поселился в Иерусалиме. Он был одним из судей хасидского раввинского суда. Прежде чем пойти к раву Куку, чтобы задать ему вопросы по Талмуду, он тщательно готовился к этой беседе. Он объяснял: чтобы говорить с равом Куком, необходимо глубоко и всестороннее разбираться в обсуждаемом вопросе, иначе трудно понять, о чем говорит рав.
А вот что писал в связи с этим знаменитый ивритский писатель Шмуэль-Йосеф Агнон: «Я удостоился великой чести, ибо он приблизил меня к себе с того самого дня, когда я пришел к нему впервые в начале зимы 1907 года. В тот раз мне посчастливилось услышать из его уст урок по Рамбаму. Впоследствии я слышал еще множество его уроков, и все они достойны того, чтобы быть запечатленными для поколений. Однажды я просидел с ним девять часов подряд, девять часов подряд без перерыва. Он, благословенна память праведника, говорил, а я слушал. К сожалению, мне не удалось понять его слова, но я осознавал, что они исполнены глубочайшей мудрости. Многих мудрецов и праведников встречал я на своем веку, но такого человека, в котором бы столь органично соединились мудрость, глубина знаний и праведность, как наш великий наставник рав Кук, не встречал никогда». Раньше, когда я читал эти слова, мне казалось, что Агнон по своему обыкновению тонко иронизирует, но позднее, узнав, как крупные раввины готовились к беседам с равом Куком, понял, что Агнон пишет от чистого сердца.
Изобилие мыслей и идей
Рав Нафтали Штерн писал: «Его уроки по Устной Торе, речи, лекции, беседы… Это был неиссякаемый источник знания и мудрости, лившийся из его святых уст. Нет ни малейшего сомнения в том, что его высказывания были ярче и глубже, шире и всесторонней, чем его письменные труды. Можно сказать без преувеличения: если бы кто-то записывал за ним все, что он говорит, то библиотека иудаизма обогатилась бы десятками томов с блестящими философскими и духовными изречениями во всех сферах еврейской и общечеловеческой мысли. Тот, кому посчастливилось находиться рядом с нашим великим учителем, видел, что из его уст непрестанно исходит поток мудрости, словно продиктованный неким высшим духом, – поток, изобилующий высокими мыслями и идеями. Его слова искрились сиянием святости и согревали сердца слушающих».
«Орот ѓа-тшува»
Уникальное свидетельство передает проф. Давид Тамар от имени дяди моей бабушки со стороны матери, проф. Баера: «Я был учеником проф. Ицхака Баера. Он был не только историком, обладающим глубокими научными знаниями, но и человеком, мыслящим широко и всесторонне. Однажды у нас зашла беседа про рава Кука и его сочинения. Проф. Баер сказал мне, что если бы его книга «Орот ѓа-тшува» была переведена на какой-либо из европейских языков, то рав Кук считался бы одним из ведущих мировых философов нашего поколения».
Рав Моше-Цви Нерия рассказывал, что гаон рав Йосеф-Дов Соловейчик сказал ему: «Я читаю труды рава Кука и понимаю, что его самая глубокая и монолитная книга – это «Орот ѓа-тшува». Главное открытие, о котором говорится в этой книге, заключается в том, что покаяние (тшува) не обязательно должно быть связано с грехом. Совершая покаяние, человек возвращается к самому себе, к своему высшему Источнику».
И сегодня, в период, предшествующий Дням трепета, нам следует возвратиться к изучению этой прекрасной книги – «Орот ѓа-тшува».
